Философия оптимизма. Гносеологический оптимизм
3. НАУКА, ОПТИМИЗМ, БЕССМЕРТИЕ
Оптимистическим настроениям и чувствам противостоят пессимистические тени смерти, смерти мира: достигая максимума энтропии, лишаясь температурных перепадов, природа приближается к «тепловой смерти». Смерти познания, исчерпания познания. И, наконец, личной смерти человека.
Отгоняет ли эту последнюю пессимистическую тень современная наука? Она избавила природу от неизбежности «тепловой смерти». Она исходит из неисчерпаемости познания, из бесконечной эволюции фундаментальных принципов. Но отгоняет ли она пессимистическую тень смерти самого человека?
Напомним противостоящую страху смерти формулу Эпикура. В письме к Менекию Эпикур говорит, что человек никогда не встречается со смертью: «Когда мы существуем, смерть еще не присутствует; а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем».
Почему эта логически безупречная формула не избавила людей от страха смерти?
Обратим внимание на ее негативный и статический характер. Все хорошее и дурное, говорит Эпикур, заключается в ощущении, а смерть — это отсутствие ощущений. В сущности, такая формула отнюдь не оптимистична, она только антипессимистична. Оптимистическое ощущение, которое может освободить человека от страха перед небытием,— это ощущение полноты бытия.
В философии Эпикура человек освобождается от страха перед будущим небытием. В своем локальном существовании он не должен думать о том, что кажется угрожающим локальному существованию. Он живет сейчас, живет в ограниченных временных пределах своего существования. Небытие не пугает его, потому что оно за пределами локального индивидуального существования: там, где смерть, там нас нет, там мы не существуем. Это «мы» и это «существуем» не распространяется на бесконечное будущее. Для античного философа одиночество в бесконечном пространстве и времени, вселявшее такой леденящий ужас в душу Паскаля, кажется прибежищем. Человек замыкается в «здесь», в пределах Земли, и в «теперь», охватывающем его краткую жизнь. Но это логическое опровержение страха смерти. По-видимому, оно уже в древности не реализовалось в психологии человека. Современники Эпикура, может быть, скорее чувствовали не столько освобождение от страха смерти, сколько переход этого страха в тихую, примиренную грусть, пронизывающую «Одиссею».
У Паскаля представление о бесконечном пространстве и бесконечном времени, мысленный выход за пределы локального существования превращает жизнь в мгновение; бесконечность превращает конечное существование в нуль, в ничто. В оптимистических концепциях Возрождения и Барокко бесконечность отнюдь не находится за пределами индивидуального локального и конечного существования, будущее настолько заполняет настоящее, в такой степени становится компонентой бытия человека, что он уже не может исключить себя из будущего. Если содержанием человеческого бытия становятся познание и деятельность, обращенные в будущее, в бесконечность, то их содержание не прерывается смертью. Возникает новое понятие бессмертия: человек ощущает бесконечность деятельности и познания человечества как бессмертие своей личности.
Неклассическая наука означает не только возможность, но и необходимость непрерывного мышления о бесконечном познании мира и бесконечном воздействии на мир. Ощущение бессмертия — это ощущение неограниченности того, что человек делает, о чем он думает, что чувствует, к чему стремится. В неклассической науке и в вызванной ею научно-технической революции гносеологический оптимизм (он не только гносеологический, он включает перспективу безграничного преобразования мира) становится основой действительного преодоления наиболее мрачных и кажущихся наиболее фундаментальными и неизбежными призраков небытия.
Когда каждый локальный элемент, каждое «здесь-теперь» человеческой жизни заполнены выходом в нечто более широкое и принципиально безграничное, то это и реализует строки Фейербаха «Каждый миг ты выпиваешь чашу бессмертия, которая наполняется вновь, как кубок Оберона».