Нужна ли историку математика?
С тех пор как вышла книга Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», прошло много лет. Сегодня мы знаем все ступени антропогенеза — лестницы, приведшей человека на современную ступень развития. Нам известна не только общая линия развития синантроп — питекантроп — неандерталец — кроманьонец, но и огромное количество промежуточных форм… И хотя сегодня мы знаем смысл большого числа ритуальных правил, половых запретов, истоки религий и многое-многое, что не было известно во времена Энгельса, именно это заставляет нас отдавать должное величию его мысли. Ибо, по существу, все новые факты, открытые антропологами, укладываются в общую схему Энгельса. В этом отношении сочинение Энгельса напоминает периодическую систему Менделеева. В то время, когда Менделеев раскладывал по полочкам и клеточкам химические элементы, не была известна еще радиоактивность, не было модели Бора, а о транс-уранах еще не говорилось даже в фантастических романах. Но клеточки для всего были заготовлены впрок!
Говорить об агностицизме в истории, служащем источником отрицания объективности исторического процесса, больше, видимо, не следует. Советская историческая наука стоит на совершенно иных позициях. Признание объективности и познаваемости исторического прогресса — это одна из аксиом, лежащих в ее основе. И та недооценка общих. логических построений, которая удивляет в сегодняшнем историке математика,— это не следствие его агностицизма, это — следствие бедности его инструментария.
Физиологические возможности человека, его память в частности, чрезвычайно ограниченны. При современной технологии научного анализа каждый исторический факт ученый должен пропустить через фильтр собственного мозга. Если подсчитать количество информации, которым физически способен оперировать историк, то окажется, что оно ничтожно, во всяком случае, по сравнению с тем морем фактов, которые известны, описаны в книгах, лежат в архивах, по сравнению с тем количеством фактов, анализ которых необходим для того, чтобы увидеть истину, которая под ними погребена.
Историк-исследователь подавлен этим морем фактов, он ничего не может противопоставить их катастрофическому росту. Вот здесь-то и нужен математик, который даст историку новые способы обработки информации, откроет новые возможности подготовки фактов для их анализа.
Здесь предстоит большая, причем совместная работа. Сначала надо по возможности приспособить уже существующие «машинные методы», которые апробированы в смежных науках. Затем следует постараться уяснить перспективы, возможности и структуру специальных моделей исторических процессов.
Проблема использования машинных методов в истории чрезвычайно сложна. Пройдет еще немало времени, прежде чем они станут для историка обычным инструментом. Однако уже сегодня очевидно и более или менее понятно, с чего следует начать.